Стив был привычно молчалив и задумчив. Он расслабленно кидал мячик в стену, ловко подхватывая его на возврате. Тук. Тук. Ритм успокаивающе бил по барабанным перепонкам, вибрацией разносился по всему телу, проникал под кожу, принося с собой ощущение порядка. Все в норме. Он все контролирует.
Тук. Тук.
Стив начал замечать, что стискивает мяч все сильнее и сжимает зубы все крепче, но не мог найти этому объяснения. Как и заполошно бьющемуся сердцу в его груди.
К чему такая спешка?
Тук. Тук.
Ритм должен был успокаивать, но он этого не делал, и винить в этом было некого. Кроме себя, разумеется.
Он думал. С тех пор, как его вытащили из ледяных оков океана, он не мог перестать думать. Анализировать. Бичевать себя за свои же ошибки. Он, бравый Капитан Америка, национальный герой, непогрешимый, незапятнанный, совершил столько ошибок, что уже два с половиной года его не покидало желание вздернуться на ближайшей перекладине. Или сдохнуть за Америку, не важно.
Важно, что он чертов суперсолдат, и не может этого сделать.
Тук. Тук.
Шершавая обивка мяча приятно ощущалась в ладони каждый раз, когда он расслабленным движением ловил и отправлял в обратный полет свой трофей с последней игры.
Он даже не помнил, кто в тот момент был на поле.
На игру его затащила Наташа, в прочем, единственная, кому еще осталось дело до его душевного состояния. Разумеется, поправить она его не могла, как бы не старалась, но он за это ее и любил. За попытки, не приведшие ни к чему. За то, что она не сдавалась. Даже с таким трудным пациентом, как он.
Не сказать, что всю игру он просидел молча, нет. Он что-то комментировал, смеялся над меткими остротами подруги и иногда порывался что-то рассказать, но каждый раз рев взбудораженной толпы прерывал его на полуслове и заставлял мысли снова обратиться вскачь. Наташа не задавала вопросов.
Если подумать, то Романова стала его якорем. Когда и как это произошло, он уже отследить не мог, но факт остается фактом: если бы не она, то сам черт знает, где бы был Стив. Может быть и не был.
Может быть, он давно был бы с Баки.
Тук. Тук.
Ритм его не раздражал, но и не приводил в порядок. Он просто был, заполнял пустоту и тишину вокруг. Стив честно пытался на нем сосредоточиться.
Баки. Все, черт подери, всегда сводилось к нему. Стив не помнил, как они познакомились, он не помнил, когда и почему. Если подумать, то со временем он помнил все меньше и меньше. Иногда на него накатывало пугающее до дрожи ощущение бессилия и тихой ярости, и тогда он проводил часы на ринге, одаривая тяжелыми ударами массивную грушу, и пытался вспомнить, отчаянно цепляясь за крохи того, что он когда-то знал. Стив был в ужасе.
Он не помнил даже цвета глаз.
Тук. Тук.
Когда он падал в безмолвные и неприветливые воды ледяного океана, он надеялся, что все кончено. Он мог бы выпрыгнуть, он мог бы спастись. Проблема была в том, что он не хотел. Или в этом как раз проблемы и не было? Он не знал. И не хотел знать.
Стив в полной мере не осознавал гибель Баки - отрицание? депрессия? - но в тот момент он четко понял одну вещь: ему незачем возвращаться живым. Не к кому. И пока тело единственно важного человека покоится раздробленным где-то в равнодушных горах Швейцарии, смысла карабкаться и бороться за свою жизнь больше нет. Что ждало его в Америке? Снова нелепая клоунада перед детьми и взрослыми? Долгая и счастливая жизнь с Маргарет Картер?
Зачем ему долгая жизнь без Баки?
В самобичевании не было абсолютно никакого смысла, Стив прекрасно это понимал. Но понимать не значит делать, верно? Поэтому каждый день он грыз себя, не давал пульсирующему клубку застарелой боли рассосаться, словно это было единственное, что держало его на плаву. Может, так и было.
Может, было по-другому.
Тук. Тук.
С каждым новым заданием он вел себя все безрассуднее и отчаяннее, бросался на передовую и, часто, в рукопашную. Чтобы дать противнику - что? - шанс прикончить Капитана Америку? Или он давал шанс себе? Он не знал.
Наташа, кажется, все понимала. Смотрела с сочувствием, пыталась все время быть рядом, не задавала лишних вопросов. Чудесная женщина и прекрасный друг. Как бы Стив хотел, чтобы этого было достаточно.
Когда Фьюри пристрелили, он понял - это оно. Тот самый пресловутый шанс сразиться с равным противником, тот самый шанс закончить все это.
Стив часто думал о Баки. Смитсоновский музей стал для него домом памяти, в который он наведывался с завидной регулярностью. Смотрел, слушал, впитывал.
Вспоминал.
Вспоминал по мелочи: утро на съемной квартире, пресловутые блики солнца в его волосах, рассеянную улыбку с утра. Кучу маленьких незначительных вещей, которые раньше придавали сил.
Сейчас же сил у него не осталось.
Тук. Тук.
Когда он дрался с Зимним солдатом, он не был беспечен. У него была конкретная цель, и он не собирался сдаваться. Впервые Стиву стало страшно за другого человека. Он сейчас пристрелит Наташу. И Стив бился с неожиданной яростью, стремясь защитить единственного друга, который у него остался, когда больше полувека он был один. Один-один-один. Он больше не может позволить себе такой роскоши. Не когда потерял Баки.
Возможно, этот раунд останется за ним, думал Стив. Возможно, он сможет жить дальше.
Когда маска Зимнего солдата упала к его ногам, он думал, что проиграл. Потому что так быть не может, так не бывает .
Сердце билось на удивление ровно, даже когда его прошибло узнаванием.
— Баки?
Тук. Тук.